Вслед за Иларием последователи Аполлинария также пришли к выводу о небесном происхождении плоти Спасителя, став на почву антропоморфизма (сам Аполлинарий, как мы видели, еще воздерживался от прямого заявления таких мыслей, хотя стоял очень близко к ним).

«Бог, – свидетельствовали аполлинаристы, – будучи во плоти прежде веков, после родился от жены и пришел в мир испытать страдания и подъять нужды человеческой плоти»[1].

Профессор В. Несмелов так характеризует центральную мысль учения аполлинаристов:

«Воплощение во времени Сына Божьего для спасения людей не может быть признано за изменение Его божественной жизни, потому что это воплощение существует от вечности, – и Христос, родившись во времени от девы, не принял в человеческом естестве чего-либо нового и чуждого Своей божественной жизни, а воплотился по образу Своего вечного, небесного бытия во плоти. Поэтому нельзя сказать, что Сын Божий со времени Своего воплощения вступил в какие-нибудь новые условия Своего бытия, а напротив – нужно сказать и вполне будет верно, что и Воплотившийся во времени, и Существующий от вечности есть Один и Тот же истинный и неизменный Бог»[2].

В подтверждение своего мнения о вечном бытии Христа-человека ученики Аполлинария ссылались на известное видение пророка Даниила, узревшего Сына Божьего в образе Сына Человеческого (Дан. 7:13). В этом видении они находили библейское подтверждение той мысли, что «человечество» Христа от вечности присуще Богу и что потому ни в каком случае невозможно представлять Божество отдельным от «человечества», т. е. вставали на почву антропоморфизма.

«И прежде существует, – говорили аполлинаристы, – человек Христос не так, как будто бы кроме Него был другой Дух, то есть Бог, но так, как бы Господь был божественным Духом в природе Бога человека»[3].

Интересные сведения о неизвестных «еретиках», близких к вышеназванным взглядам, мы находим у Афанасия в «Послании к Эпиктету Коринфскому»[4]. Афанасий, на основании присланных ему документов, говорит, что в его время некоторые учили, что «тело, рожденное от Марии единосущно Божеству». Пригвожденное к древу тело по мнению этих учителей было не простым телом, но «самой зиждительной сущностью Премудрости». Они проповедовали, что «Слово не из Марии, но из собственной сущности образовало Себе удобостраждущее тело». Очевидно, они не делали разницы между «человечеством» и «божеством» Спасителя, потому что такая разница неизбежно вела бы к почитанию не Троицы, а «четверицы». Они понимали, что то понятие «воплощения», которое начало распространяться в богословии, присоединяло к Богу новую человеческую личность. Но не просто присоединяло, но и обожествляло её посредством поклонения нераздельно с Богом. Далее эти люди учили, что «тело не позднее божества Слова, но всегда было ему совечно, потому что составилось из сущности Самой Премудрости». Между прочим, об этом спорили и рассуждали, как пишет Афанасий, «хвалящиеся Никейским исповеданием отцов», по-видимому, не усматривая в нем противоречия своей доктрине. Афанасий доказывает, что учащие о единосущии Слова с телом, поскольку Слово единосущно Отцу, необходимо должны заключить и о единосущии тела с Самим Отцом. Кроме того, означенные лица подчеркивали, что «плоть Христова недоступна смерти, но бессмертна по естеству«.

Интересно, что похожие взгляды высказывал и сам Афанасий. Он говорил, что на кресте «тело имело в себе бесстрастное Слово, уничтожающее немощи самого тела»[5].

Кем были упоминаемые Афанасием учителя, которые в своих взглядах одновременно приближались и к модализму, и к антропоморфизму, а позже к афтартодокетизму, определить трудно. Некоторые признаки их учения свидетельствуют, что это могли быть аполлинаристы. Однако, исторические данные скорее могут указывать в пользу того, что во время написания этого письма система Аполлинария еще не была распространена[6], а значит мы сталкиваемся с одним из тех неизвестных церковных движений, о которых исторические источники предпочли умолчать. Можно предположить, что оно не исчезло в IV веке. Мы знаем, что некоторые афтартодокеты, которые известны под именем «актиститов»[7], также признавали тело Иисуса нетварным[8], а «ниобиты»[9] учили, что природа Христа как безусловно единая не имеет в себе никаких свойств или качеств, в которых выражалось бы различие «божества» от «человечества».

Нужно заметить, несмотря на всю экстравагантность подобных спекуляций, такими учениями и доводами снималось сразу множество проблем в христологии. Высказанные здесь мысли чрезвычайно упрощали объяснение тайны воплощения, устраняли противоречия и возможность всякого рода иных более запутанных богословских умозрений. Подрывалась самая почва, на которой прозябала полная неразбериха, происходящая по причине искусственного введения в христологию различных философских понятий, не имевших твердого основания в Евангелии. Тем не менее, византийская ортодоксия предпочла идти путем сложных теологических построений, потому что они доставляли истинное наслаждение для падшего разума любителей пускаться в безбрежное море умственных мечтаний и споров.

Православным богословам, не имеющим возможности привести хоть какие-нибудь серьезные доводы против «афтартодокетизма» и «кеносиса», оставалось свою полемику свести к какому-то вульгарному опошлению тех мыслей, какие находились на вооружении у их идейных противников. Эти богословы старались подчеркнуть – конечно, не слушая никаких возражений – что учащие о неподвластности плоти Христа свойствам падшей и греховной человеческой природы якобы пытаются представить видимое проявление этих человеческих свойств во Христе чем-то деланным, искусственным, какой-то игрой или спектаклем, ложью и бутафорией. Так, Иоанн Дамаскин писал:

«Если оно (тело Христово) было нетленно, то не было одной и той же сущности с нами, а также и призрачно произошло то, что, – говорит Евангелие, – случилось: голод, жажда, гвозди, прободение ребра, смерть. Если же это случилось только призрачно, то и таинство Домостроительства было ложью и обманом»[10].

На кого была рассчитана столь дешевая аргументация? Насколько известно, никто из тех, кто считал плоть Христа неединосущной обычной человеческой плоти, никогда не выражался таким грубым образом, никто не отрицал истинность совершенного Иисусом Христом искупления (яркий пример этому – Иларий). Нетерпимость, нежелание выслушать своего оппонента способны привести к злонамеренной клевете, что очень часто можно наблюдать в среде фанатичных, но, как правило, невежественных поборников православия. Так и в этом случае не разделявшим имперское «православие» были приписаны учения, от которых они были далеки. Существовало вполне объективное разрешение недоумения (в этом частично мы могли убедиться из рассуждений того же Илария, а также других учителей), но оно мало кого из православных интересовало. Для последних важно было другое – полностью опорочить, дискредитировать «еретиков», навесить на них разнообразные ярлыки и просто обругать (в патристической литературе это было в порядке вещей и даже являлось особым полемическим приемом), применить насильственные меры «вразумления» (вплоть до карательных экспедиций), предварительно уничтожив все неугодные сочинения, чтобы в будущем, не дай Бог, кто-нибудь не узнал, чего не следует, и не подверг разоблачению вековую ложь рясоносных мракобесов от православия. Православные функционеры всегда очень боялись альтернативных мнений и путем жесточайшей цензуры старались оградить свою паству от нежелательных влияний. Они прекрасно понимали, что научно полемизировать с оппонентами были не в состоянии из-за отсутствия убедительной аргументации, а потому вводили другие меры подавления инакомыслия.

> В ОГЛАВЛЕНИЕ <

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Цит. по: Несмелов В., проф. Догматическая система св. Григория Нисского. Казань 1887, стр. 481.

[2] Там же.

[3] Там же.

[4] См. Творения Афанасия Великого. Ч. 3. СТС Лавра 1903, стр. 290-302.

[5] Творения Афанасия Великого. Ч. 3. СТС Лавра 1903, стр. 296.

[6] Это послание было написано вскоре после Медиоланского собора, состоявшегося в 355 г.

[7] Греч. – нетварники.

[8] См.: Булгаков С. Настольная книга для священно-церковно-служителей. 1913. Ч. II, стр. 1594.

[9] По имени Стефана Ниобея.

[10] Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. М. 1992, стр. 268.